Мы видели множество фантастических фильмов про вымышленных супергероев, которые носят эффектные костюмы, обладают сверх способностями и спасают мир от зла и катастроф. К счастью, настоящие супергерои встречаются в реальной жизни, выглядят как обычные люди, но выполняют особую миссию – стоят на страже Родины и всех нас, рискуя собственной жизнью. Однако и у этих «стальных человеков» есть свои воспоминания, чувства, надежды и увлечения, которыми они делятся крайне редко. Тем ценнее и дороже узнать об этом у одного из них.
Мой сегодняшний собеседник Василий Захарович Верещак, полковник в отставке Федеральной службы безопасности РФ (спецподразделение «Альфа») и Вооружённых Сил РФ, вице-президент Международной ассоциации ветеранов подразделения антитеррора «Альфа» (2015—2019), президент Детского Центра боевых искусств «Альфа-Будо».
— Здравствуйте, Василий Захарович! Очень приятно познакомиться с таким, не побоюсь этих слов, знаковым и героическим человеком. Конечно, большинство наших читателей знают, кто Вы, знают Ваши регалии. Может быть, далеко не все узнают Вас в лицо, но, главное, все понимают – Ваши заслуги перед Родиной неоценимы.
Наверное, первый вопрос я хочу задать — про Ваше детство. Я знаю, что Вы хотели стать лётчиком. А какие были самые яркие воспоминания из детства? И почему именно военная профессия Вас привлекла?
— Яркие впечатления детства они, к сожалению, не совсем светлые. Я из семьи военного – папа у меня офицер-фронтовик, орденоносец. Когда мне было 7 лет, папу парализовало, а когда мне исполнилось 12, то папы не стало. Это наложило серьёзный отпечаток – представьте, остались мама, старшая сестра и я. Случился перелом, и жизнь пошла по-другому. Мы испытали всё, что испытывают семьи, попавшие в такую непростую ситуацию. Это печальные воспоминания. Ведь я потерял отца именно в том возрасте, когда мальчику отец просто необходим.
Почему было желание стать лётчиком? Я учился в Ставрополе, в свой любимой школе номер 6, а рядом, буквально через дорогу, располагалось Ставропольское высшее военное авиационное училище. Ребята из него были нашими шефами. Кстати, чем полезна и важна такая шефская работа с детьми – не обязательно, что ребёнок непременно выберет эту профессию, но он погружается в её атмосферу. У нас были экскурсии в лётное училище, а там стояли самолёты, нам показывали обучающие стенды, лётчики рассказывали, как проходят полёты, – это завораживало и настраивало детскую мальчишескую голову на определённый лад.
А у меня ещё и всё совпало – сын военного, до переезда в Ставрополь мы жили по военным городкам. Кругом строевая подготовка, офицеры, разговоры только либо про фронт, либо про боевую подготовку, то есть я с детства жил в этом мире, а тут ещё и шефы такие. Поэтому в том, что я мечтал стать лётчиком, не было ничего удивительного.
Другое дело, моё желание потом было развеяно, поскольку у меня оказались проблемы со зрением.
Но в Ставрополе чуть дальше есть второе военное училище — Ставропольское высшее военное командное училище связи. Я решил — пойду туда. Я даже не знал, что это училище ракетных войск, просто видел военных. Только цвет погонов отличался – в лётном были голубые, а здесь чёрные. Вот мы с моими одноклассниками и разделились: одни в лётное пошли, другие — в связь. Тут получилась некая программа, заданная условиями, в которых я вырос.
— В училище Вы также занимались музыкальной деятельностью. Потом были участником одного ансамбля. Скажите, пожалуйста, сейчас Вы связаны с музыкой? Может, это как хобби осталось?
— Дело в том, что в нашем училище была хорошо организована художественная самодеятельность, были смотры между курсами, мы были воодушевлены, поэтому и возник вокально-инструментальный ансамбль. А я музыкальными инструментами не владел, но мне хотелось освоить ударные. Я стал в этом ансамбле заниматься. Наш руководитель, Артемьев Аркадий, окончивший музыкальное училище по классу скрипки, был грамотный, одарённый, сочинял музыку и песни. Как его занесло к нам, даже не представляю! И он по ночам со мной занимался. Я учился старательно, и вскоре благодаря ему мы уже играли даже на городских конкурсах. Он задавал тон, писал для нас песни. Представляете, курсантики свои песни поют!
Ещё мы играли на танцах – это было святое дело. Огорчало одно: вот сидишь на сцене, смотришь, какие девушки красивые в зале, поклонницы тебе подмигивают. Пригласить бы куда, но нельзя. Когда танцы – я играю. Танцы закончились, и всё… Только и оставалось, что смотреть со сцены.
Но прелесть нашего курсантского творчества была в другом – оно захватывало, вдохновляло. Да, мы ночами репетировали, недосыпали, однако получали огромное удовольствие от процесса.
После училища я по распределению попал на Семипалатинский ядерный полигон, там мы тоже создали группу. Но просуществовала она недолго. У нас был очень напряжённый график. Я был командиром взвода, ответственным по роте, дежурным по части. А ещё у тебя и парко-хозяйственные дни, и командировки – на все взрывы, будь добр, явись. Там постоянно взрывали в то время — проводили испытания. Мы, конечно, собрали коллектив из молодых офицеров, но играть было невозможно. Времени для этого просто не было. И на какое-то время с музыкой я закончил.
Потом музыкой увлёкся уже мой старший сын. Я, где бы ни был, если слышу музыку, то начинаю выстукивать ритм. И, видимо, я так активно выстукивал, что мой мальчишка однажды сказал: «Я тоже хочу!» Не я его заставил, это было исключительно его желание. Я пригласил преподавателя из музыкальной школы по классу ударных, купил ударную установку, которую разместил в подвале многоэтажного гаража. И вот в холодном подвале мой сын репетировал. Как и я, он играл в школьном ансамбле.
А сейчас и самый младший сын потянулся к музыке. Старший подарил ему ту самую установку, а я купил электронную. Теперь мы планируем отдать его в музыкальную школу, чтобы он получил грамотное образование, мог видеть ноты. Моя дочь окончила «музыкалку» по классу фортепиано, ещё один сын – по классу гитары.
— Ваша творческая жилка переходит по наследству!
— Такие гены, ничего не скажешь! Я, например, могу разложить любую композицию по инструментам. Этому меня опять же научил наш художественный руководитель. Правда, ещё школьником я пел в хоре, поэтому в хоре слышу всех по голосам. Конечно, у меня есть многие записи знаменитых мировых групп и, когда я раскладываю произведение, то слышу партии по отдельности, а потом все вместе. За счёт этого происходит более глубокое восприятие музыки, и ты получаешь истинное наслаждение.
— У Вас не только творческие достижения, но и много спортивных успехов. Профессиональный спорт Вы совмещали со службой. Расскажите, пожалуйста, об этом?
— Тут я хочу сделать шаг назад. Когда я рос без отца и старшего брата, то, к сожалению, мне сильно доставалось от дворовой шпаны, меня обижали, а я не мог защититься. В те годы мне и нос ломали, и били. С каждым днём во мне крепло желание научиться за себя постоять. Я не жаловался матери, потому что мне было стыдно, чтобы женщина шла из-за меня разбираться.
Когда я поступил в училище, то узнал, что помимо ансамбля, там есть ещё сборная по боксу. Собралась сильная команда, все разрядники. Они тренировались, и я к ним попросился. Сначала меня не приняли, объяснив, что нет тренера. Но я настаивал. В итоге меня сделали спарринг партнёром. А это, по сути, эдакая «груша на ногах». Я понял, что стал мальчиком для битья. Но не обиделся, не бросил перчатки. Да, я пропускал удары, зато мои партнёры меня учили: «Подними руки!», «Встань в стойку!», «Плечо подними!», «Двигайся!». Я хорошенько получал, но кроме этого мне дали навыки. Армейский спорт он вообще специфичный, там никто не сюсюкается: хочешь – делай, не хочешь – отойди.
В конце первого курса мне сказали, что будут соревнования. А в моей весовой категории никого не было, и меня попросили выйти. Нужно было кого-то выставить, иначе команда теряла баллы. Мне говорят: «Не волнуйся! Там выйдет разрядник старшекурсник. Он как тебя начнёт молотить, мы полотенце выбросим, и ты уйдёшь». Я вышел. Тут же вспомнил, как меня на спаррингах учили стоечку делать, «двоечку» давать. Тот вышел развязанный, спокойный, зная, что я не дам отпор. Он подходит ко мне, и тут я «двойку» такую пробил, что он был в шоке. У него случился психологический надлом, ведь я его чуть в нокаут не отправил, а в бою – главное не «сломаться». Он бросился на меня, а мне только этого и надо было. Я ему ещё одну «двойку», потом ещё. Я победил. Такого никто не ожидал.
Я дошёл до финала. После этого ребята на курсе пригласили меня тренироваться с ними. А потом меня взяли в сборную училища. Я окончил училище чемпионом. Оттуда всё пошло.
Когда я приехал на полигон, то чтобы что-то противопоставить плохим наклонностям, которые там были (молодые офицеры грешили – выпивали), я пошёл в местный Дворец спорта в детскую секцию бокса. Тренер принял меня на условиях, что встану в строй последним и буду зал убирать. И, правда, я встал последним, убирал зал. Однако через полгода я стал помощником тренера. Меня заметили, я начал тренировать сборную части и был единственным офицером, который выступал на соревнованиях. В отличие от остальных, мне это было не зазорно.
В качестве тренера нашу сборную с 13-го места я вывел на 2-е, да и сам достиг определённых результатов. Единственное, было обидно, командир части не пустил меня на соревнования сделать себе мастера спорта. Это тоже армейские дела. Я спрашивал, можно ли съездить в Семипалатинск (это 200 км от полигона), мастер спорта – это же мечта. Но получил твёрдый отказ. Так и не стал…
У меня уже были хорошие навыки и как у тренера, и как у спортсмена. Плюс ко всему у меня у самого был прекрасный тренер по боксу, у которого я многому научился. Когда я переехал в Москву, то сразу стал искать секции по боксу. Но мне сказали, что в силу возраста (мне было 25) перспектив уже нет. Ну, нет и нет. А тут появилась новая мода – каратэ. Молодые офицеры восхищались этим видом спорта, Брюсом Ли, фильмами с его участием. А я критиковал это направление. Говорил, что это глупость, «восточный ветер». Бокс – это сила, а каратэ – ерунда.
— А почему было такое мнение?
— Любые виды боевых искусств я привык пропускать через себя. На веру никогда не воспринимал. Мне нужно понять, погрузиться. Особенно мне не нравилась шумиха – мол, каратисты непобедимы. Какое непобедимы?! Я тебе «двойку» пробью, и будет всё ясно с тобой. И мы спорили постоянно. Дело дошло до того, что один офицер заявляет: «Знаешь, что они доски ломают?» Я говорю: «Принеси доску!» Собрались все офицеры, он держит доску, я как врубил по ней и сломал. Тогда он «выбросил козырь»: «Пойдём ко мне на тренировку!»
Я пришёл. Они тренировались в стиле киокусинкай. Я посмотрел, как работают ногами. Понял, что это эффективно. Там много недостатков, особенно, руки у них слабые, но это не столь важно. Я начал тренироваться. Сначала тренировался там, потом перешёл в стиль шотокан, потом узнал о центральной школе Москвы, основателем которой был Алексей Борисович Штурмин. Там я сначала получил белый пояс, сдал на красный.
Затем организовал секцию своей части – ну, не могу я по-другому! Потом стал тренировать, и всё пошло, я стал «подниматься». Даже выиграл Всесоюзный турнир по рукопашному бою в Тольятти в 1991 году. Мне уже было 35 лет (почтенный возраст для спортсмена), но я выиграл. Я много где выступал, однако в итоге остановился на тренерской работе. Тренировал, естественно, офицеров. А офицеры стали приводить своих сыновей. Ситуация идеальная, когда обоим на тренировку нужно в одно и то же место. Это, конечно, головная боль тренера – дифференцировать нагрузку. Взрослому и ребёнку одно и то же давать нельзя.
Так у меня в секции появились дети. Сначала мальчики, потом девочки. Затем и жёны стали приходить. У меня секция начала расти. В Сокольниках есть ЦУСК «Спартак», где я только в одном зале тренировал 17 лет, не говоря уже о спортзале нашей части. Секция получилась настолько большой, что её пришлось разбить на «десятки», где тренировали и мои помощники.
Потом случился некий перерыв. Три с половиной года я был по службе в командировке на Кубе. Там я тоже организовал секцию при советском посольстве. Секция также была огромная – там были все дети сотрудников, послов и военных. Многие теперь уже взрослые мужчины до сих пор приезжают ко мне как к учителю, просят, чтобы только я тренировал их детей. Когда я ещё вёл, то, конечно, я брал. Но в последние 4 года я не тренирую.
Теперь из моей секции получился «Детский центр боевых искусств» в Марьино. У нас 7 филиалов по Москве, в которых занимаются 500 детей. Мы одна из крупнейших детских спортивных организаций. Наши воспитанники входят во все сборные и выступают на всех уровнях. Центр называется «Альфа-Будо», где работают профессионалы высочайшего уровня. Сейчас я приезжаю туда с проверками, на праздники приезжаю. Я восхищён – какая радость, что мы с улиц 500 детей увели, оторвали их от вредных привычек. Мы сражаемся за нашу молодёжь!
Раз в году у нас происходит крупный турнир. Мы арендуем «Самбо -70» — по нашему мнению, лучший Дворец спора для единоборств. Там мы проводим соревнования на Кубок ветеранов «Альфы». Конечно, приглашаем самих ветеранов – это преемственность поколений – они же и вручают награды. Для ребят это очень значимо и приятно. Включается стимул не только для спортивного, но и для духовного роста.
Спорт – это тяжело, это нагрузки, но это и залог здорового образа жизни. Однако в спорте, как и во всём, нужен правильный подход для каждого.
— А теперь давайте обратимся к Вашей уникальной «суворовской» деятельности. Почему именно Александр Суворов, чьё имя Вы несёте через всю свою судьбу, стал Вашим кумиром?
— Когда я учился в Ставрополе, то надо отдать должное нашим учителям, наставникам и преподавателям. Они очень постарались в своей работе, в частности со мной, «посеяли зерно», что я честно считал Суворова основателем Ставрополя. Хотя исторически подтверждено только одно посещение Суворовым города с инспекцией в период его Крымско-кубанской деятельности. Ставрополь был маленькой крепостью, которая оберегала границы России от набегов с Кавказа. Но педагоги так смогли преподнести этот факт, что для меня Суворов действительно стал настоящим кумиром.
Я много читал про Александра Васильевича, знаю множество фактов, погружён в его биографию и сейчас ещё больше им восхищаюсь. Расскажу пару интересных историй, связанных с этим увлечением.
Я тогда служил в Москве, и у меня была мечта иметь бюст Суворова. Однажды я шёл по Старому Арбату мимо большого магазина «Бронза России». Там были бюсты многих великих деятелей, но Суворова не было. Я поинтересовался, почему. На что получил ответ – он не востребован. Я был искренне возмущён и решил заказать бюст. Хоть под заказ он стоил дороже, но я пошёл на принцип. Мне дали каталог, я выбрал, и мне его сделали. С тех пор у меня в кабинете все годы, где бы я ни был, стоит Суворов.
Вторая история. Я уже в «Альфе», идёт первая чеченская война, и я своим старшим сыном поехал в музей Суворова в Санкт-Петербурге. Такие личности, как Суворов, особенно в сложные периоды являют собой примеры мужества и отваги. Мы приехали в центральный музей. Я думал, что там будет очередь – не попадёшь. Подходим, а там никого нет. Я решил, что закрыто. А мне говорят: «Пожалуйста, проходите!» Зал пустой. Мы с сыном были одни на весь музей. Гид для нас провёл экскурсию, и я в очередной раз осознал, что в непростые времена обращение к биографии Суворова придаёт сил. Это имя Победы!
Но далеко не эти два факта меня подвигли более плотно заниматься «суворовской» деятельностью. Однажды мой уважаемый товарищ генерал-майор Максимчик Олег Константинович рассказал, что в Швейцарии есть некий коллекционер Вальтер Гелер, который открыл свой музей им. А.В. Суворова. Он как краевед ходит с миноискателем и ищет предметы, связанные с суворовским походом. Олег Константинович как раз отправлялся в Цюрих, и я попросил его заехать в этот музей. Когда он вернулся, то со слезами на глазах мне говорит: «Я поражён! Я был у Вальтера, он мне бесплатно показал свой огромный музей. Это фантастика!»
Архитектурно-исторический комплекс Генералиссимуса А. В. Суворова в селе Кистыш. Храм, памятник, музей.
А потом этот же генерал говорит мне: «Ты молодец, конечно. Швейцарии помогаешь. А вот в России мой друг генерал-майор Черкасов восстанавливает Храм Василия Великого в селе Суворова Кистыш Суздальского района. Поехали, посмотришь!» И мы поехали. Я как увидел этот храм, на который тогда было страшно смотреть, то сразу решил, что буду участвовать в восстановлении. Это не потому, что я офицер, я считаю, что нормальный русский человек, увидев такую вопиющую несправедливость в отношении гордости России — Суворова, что в его родовом поместье храм, где он молился, находится на грани разрушения, не может не оказать помощь.
Потом мы осознали, для того чтобы это был организованный процесс, то надо создать организацию. Президентом выбрали Олега Константиновича, а меня назначили председателем правления. На расстоянии 185 метров от храма стояло заброшенное здание. До революции в нём находился Аграрный банк, в советские времена – школа. Школу закрыли, а дом, не имея конкретных собственников, начал превращаться в руины. Мы решили, а почему бы его не отреставрировать и не создать там музей. И это начало происходить естественным образом.
Меня всегда спрашивают: «Ты ищешь на свою голову приключений? Тебе мало детского спортивного клуба? Тебе мало компании, в которой работают 4 с половиной тысячи человек?» Я говорю: «Я не ищу приключений. Они меня находят!» Я уже «сроднился» с музеем в Санкт-Петербурге и меня всё устраивало. Меня все знали, я неоднократно участвовал в проводимых конференциях. Но вот генерал Максимчик, вот Черкасов, вот Кистыш – ну, как можно остаться в стороне? Я просто неравнодушный человек.
— А в разработке этого направления у вас есть помощники, волонтёры?
— Конечно! И до меня ещё в 2011 году Александр Владимирович Черкасов собрал группу энтузиастов, настоящих патриотов, которые там лично работают. Их количество, слава Богу, растёт.
Правда, я понял одну вещь, особенно когда мы стали делать музей. Комплиментов получаем много от людей власть предержащих, но финансовой поддержки как таковой нет. Но я не отчаиваюсь, ведь главное, о нас знают. Уже три губернатора, депутаты Государственной Думы, члены Совета Федерации. Даже это хорошо. Не обязательно помогать деньгами, у нас другие подходы. Наш путь суворовский – мы победим! Другое дело, не такими быстрыми темпами реализовывается проект, но памятник мы уже поставили. В этом нас поддержала Администрация Президента, где у нас есть свой куратор Романов Алексей Викторович. А сколько народу было на открытии памятника! Для всех VIP гостей нашлось время и место для выступлений, было телевидение. Это всё для прославления Суворова.
— Вы с такими горящими глазами рассказываете не только о проекте, но и обо всём в целом, что невольно хочется узнать о дальнейших творческих планах.
— Что меня найдёт, я ещё не знаю. Но, в любом случае, суворовский проект я буду вести, пока у меня есть силы и возможности. Там много работы. Тот же музей. Не проблема сделать технические работы. Самое сложное – это творческий процесс, чтобы люди туда потянулись. Кстати у нас есть «изюминка» — Вальтер Гелер за время нашего общения постоянно передавал мне экспонаты, которые 200 лет были под землёй. У нас они будут подлинные, единственные в России. К примеру, в центральном музее Суворова швейцарский поход представлен двумя пулями и двумя картечинами.
А ещё в здании будет паломнический центр или детский центр «Суворовец». Целевая аудитория – военно-патриотические клубы, кадетские классы. Они более мобильны и не заформализованы. И тут важно разработать интересную программу для детей, куда будут включены и экскурсии, и занятия, и активное времяпрепровождение. За наших детей нужно бороться – доносить до них грамотную информацию, рассказывать подлинную героическую историю нашей страны.
Следующая идея такая. Мы сейчас в аренду взяли центр села, чтобы не было коммерческой хаотичной застройки, и суворовский пруд начали спасать. На этой территории планируется разбить суворовский парк, но не просто парк, а с деревьями, которые будут сажать выдающиеся знаменитые суворовцы и лучшие молодые суворовцы из училища. Каждая такая высадка должна быть событием.
Дальше на этой территории мы хотим поставить выставочный павильон. У нас установлены контакты со всеми военными музеями, не только с суворовскими. Например, с севастопольским музеем ВМФ или Артиллерийским музеем. Они готовы делать у нас выездные выставки. Это создаст поток туристов и всплеск интереса к селу Кистыш.
Также за прудом стоял дом Суворовых. Его, конечно, давно разрушили, но есть идея поднять фундамент, археологические раскопки стилистически оформить и сделать экспозицию на подобие кремлёвской, но с суворовской тематикой.
Обязательно сделаем площадку для народных гуляний, ярмарок и мероприятий. Также планируем построить административное здание, где будет располагаться дирекция, охрана, кассы и большой сувенирный магазин. Ведь суворовских сувениров нет. Поэтому эту брешь мы должны закрыть. У меня уже есть контакты с изготовителями таких сувениров.
— Василий Захарович, спасибо огромное за такую интересную и душевную беседу. Я желаю Вам успешной и скорейшей реализации всех Ваших проектов, чтобы Ваши глаза не переставали гореть, а идей было всё больше и больше!
Текст интерьвю взят с сайта Общественно-политической организации «Президент». Ссылка на источник: https://presidentmedia.ru/blog/2022/11/04/rozhdyonnyj-dlya-pobed-intervyu-s-vasiliem-vereshhakom/
